Судьба швейной промышленности в России всегда была не простой...
В царской России на первом месте по производству готового платья стояли Москва, Санкт-Петербург, затем Киев, Нижний Новгород и Казань. Одежду производили преимущественно кустари, работавшие в мелких мастерских.
Но в Москве были известные торговые фирмы готового платья: Мандль, Розенцвайг, Тиль, братья Петуховы, которые осуществляли, не только пошив «корпоративной» одежды: формы для чиновников, гимназистов, пожарных, но и выполняла крупные заказы военных министерств России. А с 1902 года завод «Зингер» в Подольске обеспечивал швейные фабрики фирменным оборудованием.
Готовая одежда не пользовалась большим спросом у богатых покупателей. Они предпочитали заказывать вещи индивидуально, в мастерских и модных домах. Императорский двор шил наряды у Надежды Ламановой, которая впоследствии при советской власти, заложила основы моделирования массового производства одежды.
Чаще всего одежду шили надомники. Фирмы по пошиву одежды применяли труд надомников, в том числе и в сельских районах. Мастера фирмы изготавливали модели одежды, и эти модели вместе с раскроем отправляли надомникам, от которых получали уже готовую одежду. Надомные работники трудились по 12-16 часов сутки. Большинство надомных работников составляли женщины и дети, как самая дешёвая рабочая сила. Но основная часть населения пользовалась домотканой одеждой. Только перед 1-й мировой войной 1914—18 стали создаваться швейные мастерские - бытовая швейная машина с ручным приводом, утюг и игла.
После Октябрьской революции в 1918г. был организован Отдел готового платья и белья (при «Центротекстиле»); в апреле 1920 создан Главный комитет швейной промышленности при ВСНХ, основная задача которого состояла в индустриализации отрасли на базе централизованного планирования производства. Швейная промышленность стала развиваться быстрыми темпами как за счёт нового строительства, так и за счёт технического перевооружения и организации поточного производства.
Решающее значение имело создание отечественного машиностроения для швейной промышленности. К 1930г. на предприятиях отрасли было установлено 32 тыс. универсальных промышленных и 6,5 тыс. специальных машин, изготовленных Подольским механическим заводом. В 1930 создан отраслевой научно-исследовательский институт (НИИШП, Москва).
Первый удар по швейной отрасли нанесла Великая Отечественная война. За годы войны 1941—1945г., 40% швейных фабрик были полностью разрушены. И только в 1950г. швейная промышленность достигла довоенного уровня. Парк технологического оборудования был обновлен на 30%.
В послевоенный период произошел всплеск предпринимательской активности: «народ сам себя обшивал и одевал». Этот всплеск основывался на регулярной деятельности 114 тысяч артелей, которые производили существенную часть валовой продукции в СССР, и доля которых в различных секторах рынка достигала 70%. Предпринимательский сектор имел свои лаборатории, конструкторские бюро, негосударственную пенсионную систему, занимался, в том числе, кредитной деятельностью в промышленности.
В 1956 году Хрущев наносит второй удар по швейной отрасли. Он постановил уничтожить артельные предприятия. Разгром артельного предпринимательства был жестоким и грабительским. Артельная собственность отчуждалась без компенсации, пайщики теряли все взносы, ссуды зачислялись в доход бюджета. Бесплатно государству отошли торговые сети и предприятия общественного питания. Но этого показалось мало. Началось физическое уничтожение предпринимателей. Репрессии начались сразу после смерти Сталина.
При Сталине была отменена смертная казнь за хозяйственные преступления. И после смерти Сталина артельщиков стали расстреливать за экономические преступления, переквалифицируя дела по политическим статьям.
В дальнейшем вся швейная отрасль была только государственной. В плоть до распада СССР, государство осуществляло постоянное перевооружение отрасли. Причем за счёт импортных высокопроизводительных полуавтоматов и автоматов, специальных машин и прессов для ВТО швейных изделий. Применение специальных машин и полуавтоматов в 1960—80г. увеличилось более чем в 5 раз, прессов для ВТО — более чем в 3 раза.
Но основные проблемы в отрасли были еще впереди. Начался новый этап, который привел к развалу всех предприятий в отрасли. Перед государством стояла приоритетная задача - дать народу необходимые вещи по низкой цене, которая являлась бы доступной для каждого. Достигнуть этого можно было путём снижения издержек производства, т.е. уменьшая затраты на все производственные операции.
В начале 60-х г. получили развитие новые формы поточного производства: многофасонные секционные потоки, агрегатно-групповые потоки, сквозные потоки, комплексно-механизированные потоки (КМП). Широкое внедрение КМП в швейную промышленность (на 1 июля 1977 было установлено 806 потоков) позволило значительно повысить уровень механизации, сократить долю ручных работ.
Производительность труда увеличилась на 40—50%. Вырос уровень специализации и концентрации швейного производства. Доля специализированных предприятий составила (в %) в 1966 — 29,4; в 1968 — 46,4; в 1970 — 68,0; в 1972 — 74,0. Предприятия с численностью работающих от 300 и более производят 87,7% общего объёма производства продукции, а с численностью до 300 чел. — 12,3%.
Главной проблемой массового производства стало отсутствие гибкости. Смена модели означала лишние расходы, приостановку процесса, а, следовательно, уменьшение количества готовой продукции, из-за чего новые модели осваивались неохотно. То же самое происходило и при производстве тканей. Лёгкая промышленность была не в состоянии обеспечить страну модной готовой одеждой. А ведь все возможности для этого были, но победила идеология.
Главным учреждением, определяющим направление официальной моды, был ОДМО – Общесоюзный Дом Моделей одежды в Москве. Кроме него в СССР насчитывалось 33 региональных Дома моделей, которые работали под четким руководством центра. А центром в этой структуре являлся ВИАЛЕГПРОМ. В СССР существовал Госплан СССР - орган, осуществлявший общегосударственное планирование развития народного хозяйства страны и контроль за выполнением народнохозяйственных планов.
У Госплана была целая структура организаций, одной них был Государственный комитет по легкой промышленности, в который, в свою очередь, входил ВИАЛЕГПРОМ - Всесоюзный институт ассортимента лёгкой промышленности и культуры одежды. Такая административная надстройка швейников абсолютно не смущала. Все решения принимались за них. Их задача была – повышать качество работ и производительность труда, выполнять и перевыполнять план. Что, когда, какой и сколько выпускать продукции, решали за них.
Каждая модель одежды, разработанная в региональном Доме моделей, проходила два художественных совета. Первый - внутри коллектива, второй с участием специалистов фабрик, торговли и партийных работников. Швейные предприятия отбирали для себя модели, которые планировали запустить в массовое производство. Также Дома моделей выполняли заказы на изготовление лекал и технической документации.
Таким образом, одной рукой советское руководство регулярно уничтожало возможность удовлетворения эстетической потребности граждан, а другой рукой сеяло среди этих граждан семена обиды и беспомощности. Социалистическая экономика, основывалась на плановом хозяйстве. План диктовал и требовал проценты, а не красивую одежду. Частая смена стандартов и следование за модой при таких условиях были невозможны, а отсутствие модной одежды и потребительских товаров приводило к превышению спроса над предложением.
Что бы “стимулировать” модельеров делать вещи так, как надо именно фабрике, была придумана прогрессивка: если твои модели фабрика брала, модельер получал премию 40% к своей зарплате, если придумал что-то новое и фабрике было некомфортно- прощай, денежки. То есть наша легкая промышленность вообще плевать хотела на потребности своих граждан. При этом все фабрики были загружены работой и получали премии за перевыполнение плана.
Представители торговых организаций постоянно критиковали поставщиков за то, что «планирование выпуска швейных изделий по кварталам совершенно не соответствует заказанному ассортименту и сезонному спросу». Иными словами, летние вещи поступали в магазины только к концу сезона, а зимние — когда холода спадали. В этой ситуации вообще не получалось заботиться о модных обновках.
Разумеется, можно сколько угодно возмущаться на советский «менеджмент», ставящий во главу угла пресловутый «вал», но при этом надо понимать главную задачу советской легкой промышленности – дать массам все необходимое хорошего качества по низкой цене. А для модниц по всей стране были открыты ателье индивидуального пошива одежды.
Там то и были современные выкройки из Домов моды, не говоря о том, что одежда, сшитая по индивидуальной мерке, выглядела гораздо лучше массовой. Но это стоило существенно дороже. И советский человек почему-то не очень охотно шел в ателье. Он считал, что все, что он пожелает, должно быть в магазинах по низкой цене и высокого качества.
Существующее положение вещей в легкой промышленности породило такое явление как «теневой бизнес». В СССР приветствовали все таланты, кроме одного - дара предпринимательства. Частный бизнес был под строгим запретом, а человек, давший волю коммерческой жилке, априори считался вредителем. Тем не менее в стране победившего социализма процветала теневая коммерция. Строилась она на сложных манипуляциях с плановой экономикой и, конечно же, опиралась на тайное покровительство представителей исполнительной власти.
Изделия швейных и трикотажных фабрик висели в магазинах унылыми мешками. Модницы и модники, сбивая ноги, носились по этажам универмагов в поисках хоть какого-то импорта и готовы были переплачивать за хорошую вещь вдвое, если ее удавалось достать из-под полы. А цеховики делали все или почти все. но больше всего прибыли приносила одежда и обувь. Их шили на мощностях государственных фабрик - в цехах, которые считались неработающими, либо в неурочное время.
Купить сукно, кожу или трикотаж официально цеховики не могли. Поэтому договаривались между собой. На фабрике по производству сукна или трикотажного полотна его не учитывали или списывали на брак качественную продукцию и поставляли материал цеховикам. Те за это делились со снабженцами прибылью.
Помимо серой продукции советских фабрик популярным промыслом цеховиков были подделки под импорт. Закройщики использовали импортные лекала, часто - импортный же материал и пришивали к изделиям иностранные лейблы известных фирм. В 70-80-е годы советская молодежь с ума сходила по джинсам.
И мало кто знал, что священные американские джинсы, купленные по большому блату по цене в две зарплаты инженера, родом из СССР. Вся эта деятельность строго каралась уголовной ответственностью, но это мало кого останавливало. Слишком велик был соблазн работать на многомилионном потребительском рынке без конкурентов и зарабатывать огромные деньги.
Но все изменилось 19 ноября 1986г., когда правительство Горбачева приняло постановление «Об индивидуальной трудовой деятельности». А 26 мая 1988 года был принят закон «О кооперации в СССР», разрешивший кооперативам заниматься любыми не запрещёнными законом видами деятельности, в том числе и торговлей. Данный закон стал важной вехой на пути становления предпринимательской деятельности, так как в соответствии с ним кооперативы получали право использовать наёмный труд.
Все цеховики, которых к тому времени не посадили и те, кто уже отсидел свой срок вышли из тени и стали зарабатывать деньги легально. Уже не надо было не от кого прятаться, тем более что частная торговля теперь стала законной. И для советских швейных фабрик это был первый тревожный звонок, но они его не услышали. Сложившуюся ситуацию в стране они восприняли для себя совсем в другом ключе. Директора текстильных и швейных производств почувствовали запах легких денег и на рынке началась вакханалия.
Началась неразбериха с союзными поставками, многие фабрики сократили отгрузку в государственные магазины и предпочитали продавать продукцию за нал кооператорам. Текстильные комбинаты с тем же успехом, за наличный расчет продавали кооператорам ткани. Значительная масса одежды и обуви фактически перестала попадать в официальную торговлю.
А то, что попадало, успешно реализовывалась работниками торговли по знакомым или через «фарцовщиков». Так директора фабрик и руководители снабженческо-сбытовых служб довольно быстро осознали ослабление жестких рамок личной ответственности в стремительно разрушаемом государстве. Зная особенности «увода» и расхищения материально-финансовых ресурсов по роду службы лучше других, они стали попросту грабить собственные предприятия.
Продажей готовой продукции дело не ограничивалось. На многих предприятиях стали продавать основные средства – оборудование. Цеховикам, а теперь официальным предпринимателям, надо было на чем-то работать. Под час продавалось абсолютно новое оборудованное, прямо в не распакованных ящиках. Нал в то время решал все. Да и швеи потянулись в сторону кооператоров. Ведь зарплата там была хоть и не официальная, но зато в 3 – 5 раз выше чем на родной фабрике. Так начался закат швейной отрасли.
Советское правительство сделало последнюю попытку для поддержки швейной отрасли. В 1989-1990 годы было проведено переоборудование многих предприятий отрасли. Благодаря стараниям последнего премьера СССР Николая Рыжкова им были даны целевые кредиты под 4% годовых, на которые было закуплено итальянское и немецкое оборудование.
Но ситуацию это не изменило. Руководители фабрик за короткое время привыкли к легким наличным деньгам, да и реорганизация производства требовала умственных затрат. Но думать хотелось только о деньгах в собственном кармане.
4 июля 1991 года принимается Закон РСФСР «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР». В июне 1992 года Верховным Советом РФ была утверждена Государственная программа приватизации на 1992 год, определившая возможные способы приватизации для предприятий в зависимости от их размера.
Согласно программе, обязательной приватизации подлежали предприятия оптовой и розничной торговли, общественного питания, строительства, производства и переработки сельскохозяйственной продукции, пищевой и ЛЕГКОЙ промышленности. Казалось бы, вот она вершина успеха свободного рынка. Порядок приватизации давал серьёзные преимущества так называемым «красным директорам» (руководителям предприятий, получившим эти должности в советские времена).
Используя административное давление, директора могли добиваться нужных результатов голосования на собраниях акционеров, а также выкупать акции у работников предприятий по заниженным ценам. Теперь каждый директор фабрики становился свободен от государственного давления и мог сам принимать решения как ему зарабатывать. Но правильных решений, для развития отрасли, мало кто смог принять.
В 1991 году Министерство текстильной промышленности РСФСР было преобразовано в госконцерн "Ростекстиль". На момент образования концерна его учредителями были 350 предприятий отрасли из 36 регионов России. Целью создания "Ростекстиля" было объявлено развитие ткацких предприятий страны.
В 1992 году образовано акционерное общество "Рослегпром". Его президентом стал Александр Бирюков. Акционерами "Рослегпрома" стали свыше 400 предприятий легкой промышленности, предприятия розничной и оптовой торговли, научные и учебные учреждения, а также машиностроительные заводы. В этом же году государственный концерн "Ростекстиль" преобразован в акционерное общество открытого типа, ставшее со временем крупнейшим оператором на текстильном рынке: ему принадлежали контрольные пакеты 15-20 предприятий отрасли. ОАО Концерн «Ростекстиль» прекратило свою деятельность и ликвидировано 07.09.2006 г.
К началу 1993 года завершилась приватизация практически всех предприятий отрасли. То есть все швейные фабрики и текстильные комбинаты стали НЕ государственными, а частными. В связи с чем, для руководителей этих предприятий открылись безграничные просторы для предпринимательской деятельности и нет необходимости вкладываться в основные средства и персонал, все уже готово и работает. И вот именно с этого момента, «что-то пошло не так».
Как показали последующие годы, «красный директор», это не значит эффективный собственник. Воровать у государства это одно, а самостоятельно выводить собственную продукцию на свободный рынок, это совсем другое. А рынок в те годы был замечательный, у людей появились деньги и продать можно было все что угодно. Но чтобы производить конкурентоспособную продукцию и тем более наладить рынок сбыта необходимо было учиться и трудиться круглые сутки, а вот к этому наши директора приучены небыли, и они стали проигрывать свой рынок.
И первые, кому они его проиграли, были не Турки и Китайцы, а наши предприимчивые цеховики. Чаше всего выходцы с этих же не эффективных фабрик.
В 1991 году Анатолий Климин уже легально создал в Уфе торговый дом с отделением в Москве. Торговал он оптом и в розницу всем подряд. А в 1992 году, удачно заключив контракт с канадцами, зарегистрировал в Канаде фирму Tom Klaim Ltd., и уже с 1993 года вся его одежда продавалась исключительно под этой торговой маркой.
Выбор названия по тем временам тоже был весьма удачен: у малообразованных российских покупательниц было на слуху словосочетание Kelvin Klein, и это существенно снижало затраты на рекламу марки Tom Klaim. Перед августовским кризисом 1998 года оборот климинских магазинов перевалил за $100 млн.
В 1992 г. в Ростове-на-Дону местный предприниматель Владимир Мельников основал компанию «Глория Джине» по производству джинсовой одежды для детей. К концу 90-х компания становится крупнейшим швейным предприятием России — корпорации «Глория Джине» принадлежит несколько фабрик, в сегменте джинсовой детской одежды она контролирует свыше 20% рынка. Оборот компании в 2001 году составит около $60 млн.
Еще один известный представитель легкой промышленности —Александр Паникин, генеральный директор российского концерна «Панинтер», ведущего российского производителя трикотажной одежды. Человек с театральным образованием, он тоже был сначала цеховиком, затем кооператором. В 1987 году против него было заведено уголовное дело, которое закончилось арестом.
Однако вскоре дело закрыли за отсутствием состава преступления. Александр Паникин подчеркивал, что его компания развивалась исключительно за счет собственных оборотных средств и таким образом бизнес, начинавшийся с шести швейных машинок и 10 человек персонала, за 10 лет разросся до 15 магазинов в Москве и Московской области, а число работников перевалило за 1,5 тыс.
И это только самые яркие примеры миллионеров из швейной отрасли. Подобных успешных бизнесменов были сотни. Гораздо больше чем швейных «советских» фабрик. И что самое интересное, большинство частных бизнесов начиналось с нулевого капитала, в отличии от «красных директоров», которые уже успели «намыть» денег на гос. собственности.
Условия на старте были не равные, но проиграли фабрики. Проиграли на своем поле, имея отраслевые связи, возможности, финансы, специалистов на рабочих местах, основные средства и даже собственные (уже собственные) здания, а в отдельных регионах и земли. Проиграли, потому что не хотели, и не умели (хотя кто тогда умел) заниматься бизнесом. Сдавать в аренду площади, это не бизнес. Но дальше этого мысль у них не двигалась.
А в это время ситуация на рынке становилась жестче. Конкуренция усиливалась. Россия стала заполняться товаром из Китая, Индии, Турции и даже Польши. Челноки повезли на своем горбу клетчатые баулы с откровенным ширпотребом.
Цель у них была одна – купить дешевле, продать как можно дороже. И им это удавалось. А с одеждой хорошего качества проблема оставалось неизменной. Ее на рынке было по-прежнему мало. Наши фабриканты даже не смогли зайти в эту открытую нишу. Имея оборудование, технологии и опыт производства – не смогли. А всего лишь надо было вскрыть кубышки и начать вкладывать деньги в собственное производство и продажи.
И самое главное реформировать работу отдела сбыта. А такой отдел был на каждой фабрике. Но это оказалось самым сложным. Руководители этих отделов, как правило, входили в совет директоров, поэтому заменить команду «советских» продавцов было практически невозможно. Потому что руководители отделов были повязаны с директорами черным налом. А этот ручеек с каждым годом становился все меньше и меньше, но не прекращал свое журчание.
Единственное, что удерживало фабрики на плаву, это давальческое сырье и экспорт сырья для текстильной отрасли. Многие иностранные компании, не говоря уже о наших коммерсантах, стали размещать заказы на пошив одежды. Зарплата швей в те годы была примерно 100 – 150$, что гораздо ниже чем в развитых странах.
Оснащение многих фабрик было на мировом уровне, но вот дисциплина рабочего иностранных заказчиков удивляла. В стране, где прежние идеи были растоптаны, а новых не было даже на горизонте (да и сейчас их нет) мотивация работников сводилась к нулю. Никто не стремился выполнять и перевыполнять план, да и зарплату дирекция платила не вовремя. Издержки предприятий зашкаливали, руководство никаких шагов в этом направлении не предпринимало и поток заказчиков стал иссякать.
Но такое положение вещей новых владельцев фабрик не волновало. Для них еще оставалась возможность брать у банков кредиты, и они пользовались этой возможностью. В итоге для многих это закончилось банкротством и потерей предприятий. Кредиты в то время выдавали под 180 – 200% годовых. Потеря предприятия не означало для директоров потерю денег. Не слышал про случай, что бы директор обанкротившейся швейной фабрики умер от голода.
Но жизнь подкидывает свои сюрпризы.
Дефолт 1998 г. оказался краном, открывшим поступление кислорода в практически задохнувшуюся легкую промышленность России. Первая волна банкротств и ликвидаций швейных фабрик уже схлынула. Оставшимся был предоставлен второй шанс. Казалось, что такая ситуация должна обернуться "золотой лихорадкой" для легкой промышленности России.
Резкое снижение поступления импорта, обусловленное трех–четырехкратным ростом его рублевой стоимости, создало острый дефицит на рынке товаров, что и привело к подъему производства в легкой промышленности России уже с начала 1999 г. Заработали даже ткацкие фабрики в Иваново, стоявшие несколько лет, причем они были не в состоянии удовлетворить возникший спрос.
И вот легкая промышленность России, закаленная в борьбе за выживание, оказалась способной самостоятельно, без помощи государства, подняться в течение двух лет.
Девальвация рубля привела к сокращению объема импорта на рынке, и в результате за два последующих года производство в российской легкой промышленности выросло на 46,5% и вышло на уровень 1995 года. Это самый высокий темп роста из всех отраслей промышленности. Но, несмотря на рост производства, отечественная легкая промышленность обеспечивала лишь от 20 до 25% потребности рынка.
Дефолт 1998 г., явившийся результатом признания государством своей неспособности сдерживать развитие рыночных отношений, вдохнул жизнь в легкую промышленность России. Но такая «неожиданная помощь» от государства оказалось не долгой.
В начале 2001 г. правительство на одну треть снижает пошлины на импорт. Наблюдается рост доходов в бюджет по этой статье в 2 раза, то есть объем импорта возрастает почти в 3 раза. Это приводит к очередному спаду, в только начавшей работать после дефолта легкой промышленности России. В итоге это привело к очередной волне банкротств швейных фабрик и рождению новых швейных производств.
Все те, кто за 10 лет работы на свободном рынке так и не понял, как заработать деньги и не смог воспользоваться итогами приватизации, покинули швейный рынок и освободили «поляну» новым игрокам. Я сам открыл свое производство в 1999 году и мне хватило 2-х лет, чтобы встать на ноги и заниматься этим по сей день.
Тем не менее, несмотря на все эти сложности перехода к рыночной экономике и отсутствие какой-либо помощи со стороны государства, отечественная легкая промышленность не погибла. Более того, помимо уцелевших постсоветских предприятий появилось достаточно большое число мелких и средних частных предприятий, начинавших свою деятельность с нуля и продолжающих свое развитие по сей день. Прогресс не стоит на месте и развитие отрасли неизбежно. Хотя основные трудности еще впереди.
И нет никакого смысла винить наше правительство в развале отрасли. Наша страна сама понесла значительные потери и развалилась на отдельные государства. И мы все, в один день, оказались гражданами новой страны с другой экономической формацией, названной капитализмом. Исчезла правящая рука партии и Госплана и мы все встали перед выбором – работать на собственное благо или просто забрать то, что «попало в руки». Часть «красных директоров» выбрали второй вариант и этих фабрик уже нет. Те же кто решил бороться за себя и свое предприятие существуют и успешно работают по сей день.
Все ошибки прошлого должны быть учтены и не должны повториться. И печальный опыт «красных директоров» должен новому поколению послужить уроком – производство, это тот бизнес, который требует постоянных вложений, как финансовых, так и интеллектуальных. Имея свое производство не удастся отсидеться в сторонке.
Пассивный доход здесь получить не получится. Создав свое производство - «машину по зарабатыванию денег» вы должны не забывать кормить ее «топливом» эффективности и ростом производительности труда. А это каждодневный труд – расчеты, анализ, эксперименты, снова анализ, расчеты и так до бесконечности.
И не надо ждать финансовой помощи от государства. Каждый производственник должен пройти этот путь сам. И помните, что производство начинается с продаж. Поэтому производственник и продажник, это тот союз, без которого производственник погибнет. Есть конечно и гос. заказ и коммерческие тендеры, но это игры для профессионалов. Только очень эффективные, высокопроизводительные производства могут позволить себе такие низкомаржинальные «игры».
Случайным людям на этом рынке не выжить. Низкий входной финансовый порог говорит о том, что выход будет дорогим. Без потерь из этого бизнеса еще никто не выходил. Дешевый билет, это всегда билет в одну сторону.
Удачи вам коллеги, берегите себя и свое производство, вкладывайте деньги, стремитесь к знаниям. И помните - эту школу вам не прогулять.
Сергей Промохов.
ProCapitalist.ru
Холодный ноябрь 2018г.
